13
Предложил Елене И. отправиться на Луну. Криво улыбнулась, как бы снисходя к моей вялой фантазии. Сделал вывод: Надо, чтобы предложение звучало убедительно. Предложил Анне С. отправиться со мной в этнографическую экспедицию на Тибет. «Это что, мумии там раскапывать?» – спросила она. Я почувствовал, что дело пойдет. Стал рассказывать ей о Тибете, о буддизме. Сказал, что у нас уже есть план и смета. Можем взять ее поварихой. Оплата достойная. Она слушала и потом сказала: «Ты лучше в театр меня пригласи» Сказала, что она ни разу в жизни не была в театре. Я подумал, шутит, повел ее в театр. Она называла антракт перерывом, а театральный буфет – столовой. Пьеса ей понравилась, в финале, когда герой умирает, она сидела со слезами на глазах. В каком-то смысле, на нее было смотреть интересней, чем на сцену, особенно на ее красивые ноги.
Сказал, что у нас уже есть преступный союз единомышленников и для успеха операции не хватает только женщины. Она смотрела на меня и, конечно, понимала, что так не бывает. А я ей говорил, как всегда говорят в фильмах, что делать ей ничего не придется, всего только постоять в нужном месте и взять у нас сумки с деньгами. «Ваша доля сто миллионов», – сказал я щедро. «Сколько?!» спросила она. А ведь не верила ни единому моему слову.
Родители Миши обеспокоены его успехами, вернее отсутствием таковых. Я говорю им «Проверяйте у него домашнее задание. Успехов не будет, если он их не выполняет. Нет. Для этого не нужно знать английский. Проверяйте просто написано ли оно вообще в тетради» Но они и этого не делаю! Им некогда просто открыть тетрадь и посмотреть есть ли там хоть что-нибудь. На что они рассчитывают? Миша косоглазый сколиозник, с вечно приоткрытым ртом, из которого временами капает на тетрадь слюна. Но на уроках он весел, радостно моргает сквозь толстые линзы своих очков. Мы с ним играем в правильный выбор слова. Он всегда ошибается, но ему смешно. Мне тоже. И я ему завидую. Если бы я так легко относился к своим ошибкам. Если бы они так же мало для меня значили. Однако это чахлое искривленное деревце прекрасно разбирается в компьютерных играх, когда о них заходит разговор с другими учениками, и даже советует им, как пройти очередной сложный уровень. Прямо Стивен Хокинг какой-то. Если бы не было компьютерных игр, он бы нашел свою вторую реальность в литературе, химии, математике или биологии, и стал бы гением. Возможно, его интеллект стал бы приманкой для здоровой, генетически благополучной женщины и чахлое родовое деревце в будущем пустило бы свежий крепкий росток. А так виртуальные битвы, виртуальные красавицы и в конце по-дедовски простая, обыкновенной лопатой вырытая могила. Гении нужны обществу куда меньше, чем потребители, даже такие слабенькие
Смотрели хорошо, с уважением к архаике, с пониманием. Любовались наивностью. Или мне так показалось. После сеанса, известный театральный критик, Галина О. подошла поблагодарить меня, сказала, что это замечательное начинание в нашем городе. Подошел тот странный тип в офицерском френче и, сняв с правой руки перчатку, пожал мне руку. (Оказывается, Дима Р. его давно знает, это некий Рома Костенко, человек, повернутый на военной истории, царской армии и православии, но вполне безобидный, очаровательно наивный.) В общем, все прошло успешно. Я сидел в пустом зале с распахнутыми окнами и улыбался. Потом снова опустил шторы и посмотрел фильм еще раз, один. Чтобы успокоиться… Где теперь та Селена в белой тунике? Что с ней стало через четыре года после премьеры фильма, в начале Первой Мировой Войны? Дожила ли до второй? Кого любила? Пересматривала ли этот фильм? Где похоронена? Помнит ли ее хоть кто-нибудь? Вот она так беспечно сидит посреди накрененного на правый рог месяца. Я, может быть, один во всем подлунном мире подумал сейчас о ней! И чувствую обратное дуновение…
Усадил я группу, дал им для разминки легкое упражнение: построить свой дом, посадить вокруг него сад, пригласить родственников и друзей, т.е. нарисовать все это и подписать по-английски. А сам вышел в магазин купить кефиру и сахарное колечко. Там уже знают, привыкли. Говорят: «А колечек сегодня нет» Возвращаюсь из магазина, а мне навстречу идет по коридору медсестра из зубного кабинета. И так необыкновенно на меня смотрит. Она женщина интересная, так что я даже смутился. А она мне подмигивает и подбородком так грациозно поводит. Я прямо замер с кефиром в руке. Она мимо меня проходит и в ухо мне шепчет: «На лоне твоя!» Я гляжу – у нее за спиной, в самом конце коридора трое стоят с бумагами, а наша парикмахерша смотрит на них и все время кивает. «Налоговая!» Я сразу в кабинет и дверь на ключ. Шепчу: «Давайте, дети, поиграем в интересную игру. Вы будете сидеть очень тихо, а я вам всем пятерки поставлю» Вообще оценки в нашей школе ничего не значат, кому я сделаю хуже, поставив двойку? «А кто хоть слово скажет – получит двойку!» Положил перед каждым распечатку со списком неправильных глаголов, чтобы зря не сидели «От сих до сих выучить для диктанта» И по лбу себя ударил! Наверху ведь еще ничего не знают. Что делать? Коридор перекрыт! Тогда я говорю «Поняли мое секретное задание? Молодцы! Главное сидите тихо!» А сам открываю окно и вылезаю через него на улицу. Дети на меня во все глаза смотрят, а я им улыбаюсь, как будто я всегда такой веселый чудак – каждый день в окошки прыгаю, чтобы жить не скучно было. Бегу к другому подъезду и мигом на второй этаж: «Alarm! —кричу, – Tax collectors here!» English teacher Inga не показывает виду перед учениками, но нечаянно задевает стакан с карандашами на столе, и все они с веселым стуком рассыпаются. Я кидаюсь их собирать. В волнующей близости колени English teacher Inga, но вспоминаю, что у меня ведь окно открыто там, внизу. Кидаюсь вниз, выбегаю на улицу, сигаю через подоконник, детям показываю: «Тс-с!» Они смеются. Быстро зажигаю свет и опускаю железные ставни на окне. Дети скачут от веселья и прыскают. Ручка двери поворачивается и дергается. Полный восторг! Я делаю страшные глаза. Дети сейчас полопаются, как воздушные шарики. А я стою и вспоминаю, где же мой кефир остался. Через сорок минут дверь пришлось открыть, конечно. Урок закончился. Но инспекторов уже не было. Я посадил новую группу и пошел наверх, спросить, как прошло у них. Они тоже закрылись и отсиделись.
Занятия у нас окончились одновременно, и мы встретились на первом этаже. Сдавали ключи от своих кабинетов вахтерше. Расписываясь в нужной графе, она наклонилась в своем узком платье. Потом я подал ей пальто. Гардеробщик в ресторане тоже смотрел на нее, когда она остановилась перед зеркалом в фойе. Отвернулся, поймав на себе мой взгляд. Разглядывая в зеркало свою дикую стрижку, я прищурился и стал похож на Сессю Хаякава, японского актера немого кино, игравшего злодеев. Мы прошли в зал, выбрали столик, обсудили меню и сделали заказ, потом обсудили интерьер. Коньяк мы купили до этого в магазине возле нашей школы и принесли собой. В этом особая прелесть китайских ресторанов. Поговорили о работе. «Работу я люблю, но иногда изматывает до головокружения. Тогда приходиться пить коньяк. Просто чтобы не упасть в обморок после того, как провела шесть или семь уроков подряд. И нужно провести еще один или два. Полрюмочки» – сказала она. Я налил по второй. «Прозит!» Официант принес мясо габаджоу на большой дымящейся тарелке и жареные на чугуне морские гребешки. Круглое стекло, порывающее столик можно вертеть вокруг оси, чтобы удобнее было дотягиваться до нужного блюда. И я вскользь думаю о том, сколько гегов придумал бы с этим стеклом Чалин. Улыбаюсь. Она медленно крутит свою рюмку по стеклу, то поднимая, то опуская глаза, а я бодро стрекочу, стараясь рассказывать забавные истории, потому что если женщина смеется, ее легче соблазнить. Например, про напарника, который был у меня в порту и убегал с дежурства по ночам проверять свою жену. Но получалось как-то не очень смешно. «А ты ревнивый?» – спросила она. И по этому «ты», я понял, что она слегка запьянела. «Это хорошо», подумал я и сказал: «Нет, абсолютно» «Почему?» – удивилась она. Я задумался, ответил: «Я закаленный» English teacher Inga посмотрела, желая понять, что я хочу сказать этим, кроме того, что сказал. «А что ты делаешь после работы?» Я хотел спросить, какие у нее увлечения, но не решился. Я вспомнил про женщину, с которой «грабил сберкассу» С ней было не о чем говорить, она признавала только две темы, аквариумное рыбоводство и кулинарию, я истощил свою фантазию на этих вопросах и впал в тоску. Если я заговаривал о чем-то другом, она как будто не понимала, слушала как мумия. Однажды мне удалось рассказать ей, что приходя зимой на работу, я снимаю сапоги и переобуваюсь в туфли. И она горячо меня поддержала, сказала, что это правильно. На какое-то время это нас вновь сблизило, но больше общих тем не нашлось. «Хожу в спортзал» «А у тебя есть аквариум?» «Да, но я им почти не занимаюсь, у меня там всего одна рыбка» «Это здорово!» – сказал я. «Любишь рыбок?» «Нет» – засмеялся я, и она тоже засмеялась. Мы снова чокнулись рюмками. Без тоста. На другом конце зала компания за столиком взорвалась хохотом, по которому сразу опознаешь чужих. И мы посмотрели в ту сторону одновременно с разным выражением одного и то же чувства. Я извинился, сказал, что выйду покурить, и она ко мне присоединила. Мы вышли в вестибюль, она достала тонкую сигарету. Было прохладно, и я накинул ей на плечи свой пиджак. Она улыбнулась. «Я не знал, что ты куришь?» «Я только дома иногда. На работе не курю. Училка не должна курить» «Ну, что ты его наматываешь, как веревку. Шарф надо завязывать так, – и она завязала мне своими руками узел а-ля „пройдоха“, – Так теперь модно», – сказала любуясь. После ресторана было приятно дышать на морозе. Недопитую бутылку я нес во внутреннем кармане пальто. Уже стемнело, снег кружился под фонарями. «Вы не забыли коньяк? Очень скользко, дайте руку… Интересный учебник купила недавно… Я считаю, что каждый человек должен знать хотя бы один иностранный язык…» «Да, да!» – соглашался я. Мело так, что окна верхних этажей не было видно. «Никогда не пила коньяк из горлышка» «У меня есть шоколадка, можно закусить» – ободрил я. Мы выпили по очереди. Она обтерла горлышко от помады. «Согревает» Глаза ее были близко. Самым крупным планом. Я предложил было, но она сказала: «Мне так не кажется, уже поздно», – произнесли ее губы, но внизу, на экране возник титр: Мне совсем не кажется, что уже поздно.
